Новости

Алексей Фёдоров: «Пушкин по-прежнему главная "точка отсчёта" русской культуры»

У каждого свой Пушкин. Кто-то вспоминает свои детские годы, когда родители читали сказки Александра Сергеевича. И эти книги напоминают о чём-то родном и близком. Кто-то учит наизусть, цитирует и наслаждается его лирикой. Кто-то восхищается ясностью мысли в пушкинской прозе. Аполлон Григорьев, называя Пушкина «наше всё», отмечал, что язык поэта – воплощение всего самобытного, что отличает сознание и образ жизни русского народа от представителей других миров.

День рождения Пушкина – 6 июня россияне знают с малых лет. В этот день в разных уголках нашей страны проводятся выставки и литературные праздники, звучат стихи и ставятся спектакли. В этом году исполняется 220 лет со дня рождения Александра Сергеевича. Какой он, современный Пушкин, как изменилось восприятие его творчества, что можно узнать о себе, о времени, о стране, читая пушкинские строки – об этом Наталья Умрюхина поговорила с главным редактором издательства «Русское слово», доктором филологических наук, учителем литературы школы № 1516 Алексеем Фёдоровым.

– Алексей Владимирович, как бы Вы определили: что такое Пушкин для русской культуры, для национального самосознания?
Вопрос одновременно и простой, и сложный – как всегда с Пушкиным. Вроде бы универсальный ответ нам дал Аполлон Григорьев своей знаменитой формулой: «Пушкин – наше всё». Но от частого употребления слов может потеряться их смысл, и ответ станет штампом. Есть ещё замечательное тютчевское: «Тебя ж, как первую любовь, России сердце не забудет!» А ещё – определение князя Владимира Одоевского: «Солнце русской поэзии». Какие точные образы! Но если не пытаться спрятаться за цитатами, то Пушкин по-прежнему главная «точка отсчёта» русской культуры. Прекрасное начало, честное и чистое зеркало нашего самосознания (не умаляя роли древнерусского периода и века Просвещения). И в этом смысле, как мне кажется, Пушкин – колоссальный по глубине и масштабу запрос, который обращён к последующим поколениям, в том числе и к нам сегодняшним: потомкам и наследникам.

– Как менялось представление об этом явлении в русской истории? И как эти представления говорят о самой эпохе, о состоянии общества?

Представление менялось весьма существенно, иногда кардинально – по двум, наверное, основным причинам: во-первых, благодаря объективным историческим, социальным и духовным процессам, происходившим в России за два столетия, во-вторых, потому что Пушкин, его творческое наследие – не застывший памятник определённой эпохи, а явление живое, растущее, иногда непредсказуемое, неожиданное. Помните его шутливое удивление поступком героини романа «Евгений Онегин»: «Представь, какую штуку удрала со мной Татьяна. Она замуж вышла. Этого я никак не ждал от неё». Вот и сам Пушкин не устаёт нас удивлять, причудливо преломляясь в новых культурных условиях, в сознании каждого поколения. Ведь уже через два десятилетия после его гибели «новые люди», радикальные демократы, нигилисты разных мастей стали утверждать, что время Пушкина кончилось, что настала иная эпоха, для которой его «эротические стихи» (так они называли все произведения, в которых не было явно выраженной социальной проблематики) неактуальны и архаичны. Чернышевский и Добролюбов, Писарев и Антонович, многие другие талантливые критики буквально с пеной у рта пытались доказать, что наше всё – не Пушкин. Но, удивительно, при этом именно Пушкин оставался той самой точкой отсчёта, «верстовым столбом», без которого было бы непонятно, как далеко мы зашли – в том числе и в своём оголтелом отрицании. И вот эта система координат – спасительна, ибо она даёт ориентиры. И есть надежда, что такой частый в пушкинских произведениях мотив потери пути («Сбились мы. Что делать нам!») никогда не реализуется в русской истории. Иначе нас ждёт Смута.

– Век назад футуристы предлагали «бросить Пушкина… с парохода современности». Нет ли и в наше время попыток объявить Пушкина устаревшим, а его творчество неактуальным для современного читателя?

Здесь нужно сделать поправку на сознательную эпатажность первых манифестов футуристов, вполне освоивших то, что впоследствии назовут пиаром. А если уж пиариться – то опять-таки на бесспорных именах, прежде всего – на Пушкине. Но этот новейший нигилизм, как и позднейший постмодернизм по сути бесплодны и обречены остаться только характеристикой, симптомом болезней определённой эпохи. А созидать можно только ВМЕСТЕ с Пушкиным – что, как гениальный поэт, поймёт Маяковский, после футуристических агиток написав проникновенно-сочувственное «Юбилейное»: «Я люблю Вас, но живого, а не мумию». В наше время (постараюсь не впадать в стариковское ворчание) идеи и настроения нигилизма вновь приобретают популярность. Только сейчас, как мне представляется, эти идеи внедряются в общественное сознание при помощи определённых политтехнологий, когда понятие прогресса распространяется на духовную и культурную стороны жизни человека. При таком подходе Пушкин (как и любое классическое явление) обречён, поскольку «что старее, то хуже» (прошу прощения у Александра Андреевича Чацкого за вольное применение его реплики). И для неподготовленного читателя кажется убедительной аргументация «устарелости» Пушкина на примере слов-архаизмов вроде «дровни», «облучок», «салазки». Но это же, прошу прощения, совершенно «одноклеточная» логика! Некоторые слова можно и нужно прокомментировать – в конце концов, чтобы иметь представление о жизни и быте наших предков, если мы не хотим гордиться званием иванов, родства не помнящих. А самое главное – в Пушкине не устарело НИЧЕГО. Как-то так удивительно получилось. И «чувства добрые» – «как дай Вам Бог любимой быть другим», например. И нравственные ориентиры – история Петруши Гринёва, например. И психологические наблюдения, и геополитические прогнозы, и исторические обобщения, и тонкий солнечный юмор, и непревзойдённая «точность и краткость» прозы, и неповторимая музыка стиха… Он с нами, никуда не деться – нужно это честно признать. И быть благодарными читателями.

– Николай Васильевич Гоголь сказал о Пушкине: «…это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет». Это время наступило – прав ли был Гоголь?

Ох, не знаю, честно говоря, всегда испытываю какое-то сомнение, размышляя об этой фразе. Очень по-разному её можно повернуть… Давайте попробуем её воспринять в духе цветаевской формулы о Маяковском – оглядываться на Пушкина нам и нашим внукам долгое время придётся не назад, а вперёд. Может быть, пресловутые двести лет для Николая Васильевича некая условная величина, не нужно так буквально? Или мы, русские люди, неправильно использовали эти двести лет после Пушкина? Или это всё станет понятно лишь нашим далёким потомкам – ещё лет через двести?..

– Что, читая Пушкина, мы можем узнать о себе, своём времени?

Можно отвечу только на первую часть вопроса? О себе мы можем узнать почти всё – благодаря Пушкину. Ещё раз вернусь к образу зеркала – нужно только всмотреться внимательно. Вроде бы и автора видишь за строчками... А потом, перечитывая, понимаешь: себя. Постоянно меняющегося. Теряющего и обретающего. И без этого чтения мы вряд ли поймём – что с нами происходит, в каком направлении и как далеко мы ушли – от себя прежних. 

– Вы в течение многих лет работаете в школе – каковы Ваши наблюдения: меняется ли восприятие Пушкина школьниками? Можно ли сказать, что дети всё дальше от классика и что им всё труднее воспринимать его творчество? Понятен ли «Евгений Онегин» современным девятиклассникам? И стоит ли включать такие произведения «на вырост» в школьную программу? Не пройдут ли ребята мимо чего-то важного лишь потому, что пока не доросли до этого?

Конечно, меняется. Всё живёт, всё изменяется… Но точно обозначить некую тенденцию я не могу, поскольку работаю в школе без какого-либо значительного перерыва, который дал бы возможность сказать: а вот раньше… Поэтому утверждать, как это часто сейчас звучит, что дети «всё дальше», а классик «все труднее», не буду. Дети разные. И маленькие, но важные открытия происходят на уроках по-прежнему. Вот, из недавнего. В конце разговора о «Евгении Онегине» торжествующий возглас девятиклассницы: «Я поняла, о чём роман! Он о счастье и о его заменителях! И о том, что все эти замены – иллюзорны!» Ну не дорого ли вот это личностное, радостное в «скучных уроках по устаревшим классикам»? Ведь и правда – «Привычка свыше нам дана: замена счастию она», «Я думал: вольность и покой замена счастью», «А счастье было так возможно, так близко!». И – продолжим – более позднее: «На свете счастья нет, но есть покой и воля»… Конечно, глупо говорить о том, что «Евгений Онегин» понятен девятиклассникам. Понятен – это значит исчерпан, можно положить на полку и забыть как пройденный этап. Непонятен. И слава Богу, ибо он и нам, взрослым, непонятен. Он до конца остаётся загадкой – эта «воздушная громада». Смысл большинства произведений школьной программы – именно в этой «недопонятости», перспективе, постоянном опережении в росте. До классики нужно дорастать всю жизнь, но для этого нужно впервые встретиться с ней в школьном возрасте.

– Что нужно сделать, чтобы Пушкин не был для учеников лишь обязательной частью школьной программы, а стал чем-то личным, живым, необходимым? Как помочь встрече юного читателя и великого поэта?

     Мне кажется, здесь нет универсальных, для всех подходящих рецептов. Эта встреча – тайна. И когда она состоялась – высшее счастье учителя, при этом не всегда его заслуга, просто «так звёзды сошлись». Но это, конечно, не повод для педагогического фатализма. Здесь многое решается не столько личностью учителя, сколько личностным «измерением» отношений с учениками. Степенью человеческого доверия. Степенью искренней заинтересованности самого педагога в том, что он преподаёт. Ведь главное чудо: перечитывая и обсуждая в двадцатый раз одно и то же – обрести новое. Эта радость открытия почти всегда совместна.

– Что значит большая тема «Пушкин» для издательства «Русское слово»? Расскажите о книгах и пособиях, посвящённых поэту. Чем эти издания интересны и полезны школьникам и учителям?

Пушкину посвящены наши разнообразные издания – начиная с серии для младших школьников «Детская классика», в которой представлены иллюстрированные сказки и стихи поэта, заканчивая серьёзными научными исследованиями – такими, как монография известного пушкиниста, доктора филологических наук В.И. Коровина «Россия и Запад в болдинских произведениях А.С. Пушкина». А для старшеклассников и студентов Валентин Иванович написал книгу в серии «В помощь школе», проникновенно и увлекательно рассказав молодому поколению о Пушкине, его духовном облике и творческой судьбе, философской глубине и жизненной правде его произведений. Традиционные «бумажные» издания дополняются мультимедийными пособиями – школьникам предложены видеолекции по отдельным программным произведениям Пушкина, созданные в сотрудничестве с учёными из Литературного института им. А.М. Горького. А также электронное справочное пособие – «Александр Сергеевич Пушкин. Жизнь и творчество» – с краткой биографией поэта, тестовыми заданиями по изучаемым произведениям, записями выразительного чтения его стихотворений, иллюстрациями и фотографиями пушкинских мест.

Ну и, конечно, без Пушкина не обходится ни один учебник по литературе и литературному чтению с 1 по 9 класс. Хотел бы обратить особое внимание на то, как опубликована «Капитанская дочка» в наших учебниках литературы для 8 класса – Г.С. Меркина, А.В. Гулина и А.Н. Романовой. Во-первых, ПОЛНОСТЬЮ, без пропусков, сокращений и купюр. Во-вторых, с замечательными гравюрами-иллюстрациями Никиты Владимировича Фаворского (сына известного художника Владимира Андреевича) – причём именно в том порядке и с соблюдением той композиции заставок, концовок, виньеток и сюжетных изображений, как это было задумано художником. Но одна из последних иллюстраций – встреча Маши Мироновой и императрицы – не закончена, поэтому вместо гравюры приводится фотография резной доски, с которой так и не был сделан оттиск. Это изображение императрицы отсылает нас не к парадному портрету эпохи классицизма (например, Д.Г. Левицкого), а к более «камерному» сентиментальному портрету Екатерины с собачкой на прогулке в Царскосельском парке кисти В.Л. Боровиковского. Очень полезно здесь обратить внимание на выбор Никитой Фаворским живописного образца – ведь Маша в пушкинском романе действительно не знает, что перед ней великая императрица.

И эта идея о том, что человек выше и ценнее своего статуса и социального положения, важна для понимания пушкинского романа (см. работу Ю.М. Лотмана «Идейная структура “Капитанской дочки”»). Ну а после вопросов и заданий в учебниках дана краткая биографическая справка о художнике, из которой мы узнаём о том, что Никита Владимирович в 1941 году записался в ополчение и вскоре погиб, защищая Москву. Город, где родился Пушкин. И как-то всё становится живо и близко – и век Екатерины, и 1830-е годы, и Великая Отечественная война. И Пушкин вновь показывает, что через него по-прежнему проходят «силовые линии» нашего национального самопознания, связывая времена и эпохи своей универсальной, солнечной, нестареющей личностью.

Беседу вела Наталья Умрюхина.