Новости

Виктор Захаров: «Для русской знати стремление к ограничению самодержавия традиционно»

Что общего между периодом Смуты, началом правления Анны Иоанновны и восстанием декабристов? О попытках ограничения самодержавия в России в контексте изучения так называемых трудных вопросов отечественной истории рассказывает Виктор Захаров, доктор исторических наук, профессор, заместитель директора Института российской истории РАН по научной работе, один из авторов линии учебников по истории России для основной школы, выпущенных издательством «Русское слово» под научной редакцией доктора исторических наук, профессора Ю.А. Петрова.

Один из трудных вопросов истории России звучит так: «Попытки ограничения власти главы государства в период Смуты и в эпоху дворцовых переворотов. Возможные причины их неудач». Что Вы можете сказать об этом?

Я позволю себе, отталкиваясь от наших учебников, поразмышлять на эту тему и показать, в каком направлении можно мыслить и как обсуждать разные этапы нашей истории. Итак, мы хорошо знаем, что в истории России периоды становления и развития Российского царства, Московского царства, Российской империи – это были периоды постоянного наращивания мощи самодержавия. Совершенно справедливо, что благодаря этому российское государство становилось великой державой и успешно решало очень многие проблемы, которые перед ним стояли, успешно отвечало на те или иные исторические вызовы. Но возникает вопрос: а была ли оппозиция, были ли определённые попытки ограничить эту самую власть? Да, они были. Часто в качестве носителя таких идей выступает боярство. Вспомним, например, эпоху Ивана Грозного, который стремился к укреплению власти, укреплению самодержавия: ему противостояли бояре. Вспомним Петра I, которого характеризуют как императора, борющегося за прогресс: ему противостояли, главным образом, опять-таки бояре.

Давайте взглянем на это с иной точки зрения. События 1610 года, когда при участии бояр были подписаны договоры с польским королём Сигизмундом о приглашении в Москву на царский трон королевича Владислава. Там идёт речь, кроме всего прочего, об ограничении власти Владислава в пользу Боярской думы. То же самое мы видим, когда более чем 100 лет спустя на российский престол приглашается Анна Иоанновна, тогда герцогиня Курляндская. Это было сделано по инициативе Тайного совета, были предложены кондиции, согласно которым она должна была отказаться от своих самодержавных полномочий в пользу Тайного совета. Возникает мысль, что это устойчивая традиция, существующая в нашей политической жизни, политической практике. Действительно, в данном случае именно знать выступает как носитель идеи ограничения самодержавия. Очевидно, что это не российская, а общеевропейская традиция. Обратимся к истории европейских стран, например, к истории Англии. Хорошо известно, что Англия является родиной парламентаризма в современном смысле и что парламент в Англии возник в XIII веке. И возник он именно по инициативе британской аристократии, английских баронов, лордов. Короли под их давлением были вынуждены пойти на учреждение английского парламента. Если мы возьмём историю Швеции, где тоже имели место неоднократные попытки ограничения королевской власти, то очень часто это также была инициатива местной знати. Россия, можно сказать, идёт в общеевропейском тренде.

Когда мы говорим об Иване Грозном, мы вспоминаем Андрея Курбского, который в своих письмах к нему тоже выступил с критикой тех безмерных полномочий и абсолютной воли, которую использовал Иван Грозный в своей политике, особенно в политике репрессий. И вот когда московские бояре в 1610 году подписывают договор с королём Сигизмундом о приглашении королевича Владислава, они придерживаются тех же самых традиций. В договоре 1610 года сказано, что государь всё будет делать с совета и приговора думных бояр, а без совета и приговора думных бояр делать ничего не будет. Государь должен был обсуждать с боярами вопросы о налогах, о судьбе казаков и другие важные вопросы. Мы, таким образом, иногда видим, что боярство во времена Смуты пыталось утвердить свою власть, захватить власть в своих олигархических интересах и так далее. Но если посмотреть шире, мы видим, что здесь идёт речь об определённом ограничении самодержавия, о введении его в некоторые рамки, о попытках сформировать какую-то силу, которая сможет этому самодержавию противостоять в его крайностях.

Шли десятилетия, и в XVIII веке продолжается то же самое. Мы видим такой интересный орган власти, как Верховный тайный совет. Он возник после кончины Петра Великого в правление императрицы Екатерины I, его вдовы, которая сама не была в состоянии управлять государством. Значительная власть была сосредоточена в руках Меньшикова, пользовавшегося её безграничным доверием. И вот по инициативе Меньшикова был учреждён Верховный тайный совет. Сначала Меньшиков играл в нём ведущую роль, но затем он во времена правления Петра II оказался в опале. Произошел дворцовый переворот, который не касался главы государства, а касался этого могущественного фаворита. Меньшиков был свергнут, а власть в Верховном тайном совете оказалась в руках нескольких аристократов, представителей древнейших фамилий: князей Долгоруких и князей Голицыных. Реально им принадлежала власть в правление Петра II, и когда Петр трагически скончался от оспы в январе 1730 года, эти деятели Верховного тайного совета приняли решение пригласить на трон племянницу Петра Великого, Курляндскую герцогиню Анну Иоанновну. И пригласили её, как известно, не просто так, а на определённых условиях: были составлены кондиции, которые удивительным образом напоминают нам то, что пытались писать московские бояре в договоре с Владиславом, если бы он стал царём. Анна Иоанновна тоже принимала на себя обязательства с согласия Верховного тайного совета ни с кем войны не начинать, мир не заключать, поданных новыми податями не отягощать, в знатные чины никого не определять и так далее. И что за этим стоит? Очевидно, стремление узкой олигархической группы, членов Верховного тайного совета, конкретно представителей Долгоруких и Голицыных, ограничить власть императрицы в свою пользу. Но это, так сказать, на первый взгляд, а если посмотреть шире, то для русской знати стремление к ограничению самодержавия традиционно. И отнюдь не только в собственных интересах.

Чьи же интересы выражала русская аристократия?

Я хочу обратиться к личности вдохновителя этой затеи – к князю Дмитрию Михайловичу Голицыну. О нём приходится читать как о типичном представителе старой боярской аристократии, противнике петровских преобразований. Когда он оказался активным деятелем Верховного тайного совета, он пытался идти таким образом, чтобы ограничивать самодержавие в интересах боярской олигархии. Но если обратится к деятельности Дмитрия Михайловича Голицына в течение всей его карьеры, то мы увидим, что он был верным и искренним сподвижником Петра. Он занимал при нём исключительно важные должности, например, был президентом Камер-коллегии, он был киевским губернатором, а губернатор в Киеве – это крайне ответственная должность (мы помним Мазепу, Северную войну, ситуацию на юго-западных границах и так далее). Везде он служил Петру верой и правдой. Кроме того, он был исключительно образованным человеком своего времени, достаточно сказать, что он владел самой большой частной библиотекой в то время, которая находилась в его имении Архангельское. Он изучал и очень хорошо знал политический строй Англии, Швеции и других стран. И увидел, то там самодержавие ограничено в каких-то пределах. И поэтому, когда возник вопрос об ограничении власти Анны Иоанновны, он стал практически автором этих кондиций, и они были зафиксированы. Когда произошло крушение затеи «верховников», то Голицын произнес следующие слова: «Пир был готов, но гости были недостойны его. Я знаю, что я буду его жертвою, пусть так я пострадаю за Отечество, я близок к концу моего жизненного поприща, но те, которые заставляют меня плакать, будут проливать слёзы долее меня».

Вот так Голицын переживал провал своих планов, он видел, что пострадает за Отечество, то есть он выступал в интересах страны, как он их понимал. Далее ещё одна интересная мысль: многие заставляют его плакать, но они будут проливать слезы долее его. Он, наверное, предвидел, что случится и случилось в правление Анны Иоанновны. Известны не только женский самодержавный режим, но и бироновщина, и насупил период политического террора – целый ряд людей пал его жертвой. Ещё смысл слов, что пир был готов, но гости были недостойны его. А кто эти гости? Гости – это, видимо, российские дворяне и всё российское общество, которому был предложен такой вариант политической жизни, но он был отвернут.

Возникает вопрос о причинах крушения подобного рода идей российской аристократии…

Если мы вернемся к событиям 1610 года, к тому, чем они закончились, мы увидим, что Владислав так и не стал русским царём, этому сопротивлялся король Сигизмунд, который надеялся получить гораздо больше прав и возможностей, фактически подчинить себе в том или ином виде Московское государство, но эти попытки рухнули. И развернулось абсолютно новое движение против интервентов, затем происходит Земский собор. Земский собор избирает царя Михаила Фёдоровича как самодержавного правителя, но пока он был молод, ему помогал Земский собор. Земский собор – немножко другая тема, я не буду в это вдаваться, но царь Михаил Фёдорович формально никаких ограничений своей власти не имел и правил как самодержавный правитель. Такова была воля всего Земского собора.

Посмотрим на события 1730 года: как только стало известно о затее «верховников», она встретила очень жёсткое сопротивление в кругах российского дворянства. Дело в том, что в 1730 году в январе очень многие дворяне собрались в Москве, потому что готовилась свадьба императора Петра II. И вот эти события с приглашением Анны Иоанновны, как раз стало известно о кондициях, и московское дворянство, российское дворянство в массе своей выступило категорически против. Российское дворянство было поставлено перед выбором: поддержать самодержавие или пойти на поводу у аристократов, которые предлагали его ограничение. Российское дворянство в массе своей единодушно поддержало самодержавие. Когда Анна Иоанновна об этом узнала, лидеры дворянского сопротивления из «верховников» сумели донести до неё идею, что в массе своей дворянство против, а раз дворянство против, то и весь русский народ против. И тогда Анна Иоанновна, обращаясь к одному из Долгоруких, Василию Лукичу Долгорукому, который привез ей кондиции в столицу Курляндии, сказала: «А ты обманул меня, Василий Лукич». И порвала бумаги. Они до сих пор хранятся в архиве.

Однако эта идея не умирала в течение ещё целого ряда лет. Российская знать в той или иной степени, насколько это было возможно, выступала в качестве такой силы, выдвигала определённых деятелей, которые так или иначе осмеливались критиковать самодержавие или выступать против него.

Как это происходило? Кто осмеливался критиковать самодержавие?

Вот, например, возьмём XVIII век. Многие наши деятели общественной мысли выступали в поддержку реформ Петра. Но одним из первых критиков Петра был не кто иной, как князь Михаил Михайлович Щербатов, который в середине XVIII века выступил с критикой определённых проявлений (не в целом, а отдельных проявлений) политики как Петра I, так и Екатерины II.

Ну и напоследок о декабристах. Мы все хорошо знаем, что декабристы – передовые люди своего времени, носители революционных идей, характерных для Европы того периода. Вспомним: когда Николай I познакомился со списком лидеров этого движения, то он увидел в нём и Трубецкого, и Одоевского, и Оболенского, и Волконского. Цвет российской аристократии! И вот мне кажется, что движение декабристов – это очередное возрождение той идеи, о которой я говорил.

Вот так, опираясь на материалы учебника, можно интерпретировать те или иные факты в рамках трудного вопроса истории России, предложенного составителями Историко-культурного стандарта.