Новости

Художник-визионер: к 165‑летию Михаила Врубеля

Краски вовсе не нужны для передачи цвета
предмета – всё дело в точности передачи рисунка
тех мельчайших планов, из которых создаётся
в нашем воображении форма, объём предмета и цвет.

Михаил Врубель

Его работы – плод не одних пророческих видений
и божественно высоких пластических талантов,
но метки сильно пережитых им очарований, разочарований,
привязанностей, возражений, упований…

Вера Домитеева

Художник с трудным характером, непростой судьбой и невероятно сложной живописью, – такой, которая вызывает потрясение и стремление понять, что же послужило толчком к её созданию. Он писал ярко, интригующе и непохоже на других. Он показывал такие пласты жизни, которые казались неземными, хотя изображения были жизнеподобными. За его образами стояла тайна: он провидел иные миры, был художником-мистиком, точнее, визионером. «В художнике открывается сердце пророка, — говорил о живописце А. Блок в статье “Памяти Врубеля”. – Тех миров, которые видел он, мы ещё не видели в целом, и потому удел наш – одним – смеяться, другим – трепетать, произнося бедное слово: “гений”».

Ни соратников, ни последователей, всегда отдельно – сам себе направление и метод. Особый стиль, особый шифр и, главное, особенная власть мгновенно вызывать навстречу волны сильнейших наших чувств, причем тех самых лучших чувств, которые обычно то ли спят, то ли таятся в закоулках души. Немногих художников критика осуждала так резко и так возносила потом запоздалым признанием.

Врубель остался в памяти людей не только как живописец, но и как скульптор, и как книжный график; он занимался резьбой, выполнял настенные росписи, создавал майолику, облицовку для каминов, разрабатывал декорации и костюмы для театра, эскизы оформления конфет (кондитерской фабрики «Эйнем») и даже поздравительные открытки. Недолгое время Врубель был преподавателем в Строгановском училище.

Всё во Врубеле было уникальным. Удивительной была его родословная. Согласно Тильзитскому миру 1809 года, часть Восточной Пруссии отошла к России: так стал российским подданным Антон Антонович Врубель, прадед будущего художника. Дворянами же в России польско-прусские Врубели (в переводе на русский – «воробей») стали через одно поколение. Михаил Александрович Врубель родился 17 (5) марта 1856 года в Омске, где служил его отец. Из Омска семью направили в Астрахань, затем — в Харьков, Саратов, Петербург, Одессу. Переезды расширяли кругозор Михаила, формировалась широта его мышления. Мать художника Анна Григорьевна была дочерью адмирала Григория Басаргина – астраханского военного губернатора и датчанки, урожденной фон Краббе. Такая необычная русско-польско-датская (с малой примесью татарской со стороны Басаргиных) родословная досталась мальчику, сделавшему фамилию Врубель в России явлением и символом.

В детстве Михаил тревожил родных: он был слабым ребёнком, поздно начал ходить, мало и неохотно говорил. Мама умерла от скоротечной чахотки в 1859 году, когда Мише было три года. (В семье было четверо детей.) «Вряд ли трёхлетний ребенок мог в полноте пережить, даже понять семейную трагедию, однако ощущение — чисто врубелевское ощущение — идеальности как нераздельного единства красоты, тайны и печали корнями идёт наверняка оттуда, от живой прелести и загадочного горестного исчезновения нежной матери», – пишет исследователь творчества художника В.М. Домитеева. Впоследствии эта идеальная печальная красота проявится в полную силу в картине «Царевна-Лебедь».

Овдовевший отец женился на Елизавете Вессель, протестантке, девушке из рода петербургских немцев, живших в России с начала XVIII века. Она взяла на себя заботу о маленьких Врубелях: следила за их здоровьем, занималась музыкальным и трудовым воспитанием детей. Брат Елизаветы Н.Н. Вессель был известным педагогом, поэтому в семье Врубелей часто использовались прогрессивные методы обучения.

Особого рвения к рисованию Миша не проявлял, зато любил читать Майн Рида и Фенимора Купера, разыгрывал отрывки из их романов: придумывал декорации, костюмы и исполнял главные роли. Уже позже, после переезда в Одессу, учась в знаменитой Ришельевской гимназии, он стал всерьёз заниматься рисованием.

Окончив гимназию с золотой медалью, Врубель мог поступить в любой университет России. По просьбе отца он поступает на философско-юридический факультет Санкт-Петербургского университета. Сокурсник Врубеля, будущий художник А. Бенуа вспоминал: «…из некоторых предметов, „наименее судейских“ и „наиболее общих“, мы почерпнули для себя пользу несомненную. Эти познания дисциплинировали наше мышление, познакомили нас с различными философскими системами. Если до того мы ознакомились, благодаря классическому образованию, с Платоном, с Аристотелем, то теперь мы узнали и Декарта, и Локка, и Лейбница, и Канта, и Гегеля, и Шопенгауэра».

Гением философии, вызвавшим самый пристальный интерес, стал для Врубеля Иммануил Кант. Кант считал, что «... наделённый разумом человек – обитатель двух миров. Один мир явлен нам в присущих чувству и уму определённых координатах, он всегда только вровень со стадией наших познаний, представлений. Другой мир, в котором мы, люди, пребываем, – неведомый нам мир вещей, как они есть “в себе”, вне правил и границ нашего опыта». Эта идея сильно повлияла на мировоззрение Врубеля.

После окончания университета он понял, что не нашел дела, которое бы отвечало его призванию, и в 1880 г. поступил вольнослушателем в Академию художеств. Врубель не окончил обучение, хотя его работа «Обручение Марии с Иосифом» была отмечена второй серебряной медалью Академии.

Художник К. Коровин, один из немногих друзей Врубеля, писал: «Врубель был славянин чистой воды ... поляк, и в нём была утонченность великой Польши... На вид иностранец, но душой славянин, сын несправедливо и больно угнетённой страны, с пеленой высокого культа, щегольским изяществом драгоценного легкомыслия, высоких порывов, влюблённых чувств, музыки, искусств, с праздником и задором в душе».

Вдумываясь в эти слова, мы понимаем, что душа Врубеля была «расколота»: живя в православной стране, он находил опору в западноевропейской культуре. Конечно, сказалась родословная и воспитание в семье, в которой православие и протестантизм смешались.

Врубель очень много трудился, но не ценил свои работы и легко мог порвать и выбросить созданное. Художник пристально всматривался в мир, чтобы понять своё место в устройстве мироздания. Может быть, он искал сущность соотношения двух миров (по Канту): если один мир связан с самим автором и воплощён, в основном, в литературных образах (Демон, Фауст, Микула Селянинович, Илья Муромец, трубадур Жоффруа Рюдель в «Принцессе Грезе», Кармен в полотне «Испания» и других), то пространство, окружающее этих героев, – это «неведомый нам мир вещей, как они есть “в себе”». И страстное, всепоглощающее желание постичь эту тайную действительность вело его всё сильнее и яростнее.

Отсюда совершенно своеобразная манера письма Врубеля: мазки краски, наложенные мастихином, противопоставляются кистевым мазкам и своей мозаичностью высвечивают грани двух миров. Врубель любил изображать цветы и травы, видя в них одухотворённую часть иного мира. В самой знаменитой картине живописца «Демон сидящий» «могучая, с огромной пластической силой вылепленная фигура органически сочетается в своей “скульптурности” с … созданными из драгоценных камней цветами. Цвет сверкает и в этих “гранёных” лепестках цветов, и в широких красных и жёлтых полосах на небе. И резко контрастирует с сине-лиловой накидкой Демона и его оливковым телом...» – пишет искусствовед А. Фёдоров‑Давыдов.

Если бы Врубель написал лишь «Демона сидящего», он всё равно вошёл бы в русское искусство как гений. Сложная игра «гранёных» бликов и резких отблесков фантастических цветов напоминает что‑то очень знакомое... «Кремнистый путь»... Возможный лишь в горном пейзаже, не глинистый, не песчаный, не просто каменный, а именно кремнистый путь, но не ведущий в небо, где «звезда с звездою говорит»... Неба здесь не видно вовсе: формат картины – горизонтальный, герой не может встать во весь рост. Возникает чувство, что Демон сообщает природе нечто от себя, но сближения природного и человеческого не происходит. Художник просил не путать своего героя с чёртом или дьяволом, ибо его демон – это античный даймо́н – «душа».

Уже будучи автором многих классических работ, Врубель оставался малоизвестен публике: его прижизненная слава была сравнительно недолгой – около 10 лет. Конечно, художник страдал и от непонимания публики, и от критики его произведений.

Но было в жизни Врубеля и счастье: в 1896 году он обвенчался с Надеждой Забелой, талантливой певицей с хрустальным голосом. Было время, когда его знали как мужа Забелы. Жена стала для Врубеля всем: он сочинял для неё костюмы, оформлял декорации к спектаклям, где она играла. По рассказам, на одну только оперу «Садко», где пела Забела, Врубель ходил девяносто раз. Надежда Ивановна пела и Волхову, и Царевну‑Лебедь, и Снегурочку в сказочных операх Н. Римского‑Корсакова. После встречи с Забелой Врубель перестал писать Демона. Он словно освободился от демонических чар и гнёта. И вокруг, и в нём самом все просветлело.

Но достаточно скоро волшебная опера обернулась страшной сказкой. В 1901 году у четы родился сын Савва. У младенца обнаружился порок – заячья губа. Врубель счёл, что это – наказание за его грехи. Художник пишет большой портрет сына, а в 1902 году попадает в клинику для душевнобольных. Затем он ненадолго возвращается к жизни. Савва умирает от простуды в 1903 году, и после этого и до своей смерти Врубель практически не покидает больницу.

Однако даже в это время эстетическое чувство в нём не умирает, он продолжал писать: в этот период создано полотно «Шестикрылый серафим (Азраил)». На зрителя эта картина действует мистически, завораживающе: в образе библейского ангела соединяется близкое, человеческое и – тайное, непостижимое, «вещь в себе».

В конце февраля 1906 года Врубель полностью потерял зрение. 14 апреля 1910 года художник умер от скоротечной чахотки.

В истории русского искусства Михаил Александрович Врубель находится на том далеко отстоящем от общего строя фланге, где высятся силуэты Александра Иванова и Николая Ге. Все они пытались найти ответы на мучившие их вопросы: Иванов опирался на Библию, но потом уверовал в науку; Ге укреплял себя толстовской этикой, а Врубель искал великую красоту единства человеческого и природного и находил его в смешении божественного и демонического…

Автор Л.П. Смирнова,
кандидат педагогических наук