«Гигант над всеми современниками»
250 лет назад, 12 января (по старому стилю – 1 января) 1772 г., родился Михаил Михайлович Сперанский – выдающийся российский государственный деятель, реформатор, законотворец.
Он был старшим сыном в семье священника села Черкутино Владимирской губернии (сейчас Собинский район Владимирской области) и должен был пойти по стопам отца. Свою фамилию, происходящую от латинского глагола sperare («надеяться»), Михаил получил в 7 лет при зачислении во Владимирскую духовную семинарию, где проучился до 16 лет. Затем в числе лучших учеников он отправился в Петербург, в Александро-Невскую семинарию, где уже через два года начал преподавать математику, физику и риторику.
Благодаря своим способностям и трудолюбию Сперанский привлёк внимание императора Александра I и, заслужив его доверие, возглавил его реформаторскую деятельность. В 1803 г. Сперанский был назначен директором департамента Министерства внутренних дел, в конце 1808 г. – товарищем (заместителем) министра юстиции, а в январе 1810 г. стал государственным секретарём Российской империи – самым влиятельным сановником России.
Однако за головокружительным взлётом последовало падение. В марте 1812 г. М.М. Сперанский был отстранён от дел и отправлен в ссылку в Нижний Новгород. В сентябре 1812 г. Сперанского перевели в Пермь, а в конце лета 1814 г. Сперанскому было разрешено проживание под полицейским надзором в его небольшом имении Великополье Новгородской губернии.
Казалось, что звезда Сперанского закатилась. Но Александр I своим указом от 30 августа (11 сентября) 1816 г. вернул Сперанского на государственную службу. Вначале он был пензенским гражданским губернатором, в 1819–1821 гг. – генерал-губернатором Сибири. В 1821 г. Сперанский был отозван в Петербург и стал членом Государственного совета и Сибирского комитета, а также управляющим Комиссией составления законов. В 1822 г. в Сибири была проведена административная реформа, подготовленная Сперанским. Реформаторская деятельность Сперанского снискала ему симпатии декабристов, он рассматривался ими как личность, способная возглавить государство в случае успеха их выступления. История распорядилась иначе: Сперанскому пришлось принять активное участие в суде над декабристами.
В апреле 1826 г. М.М. Сперанский был назначен главноуправляющим созданного для кодификации российского законодательства II Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (формально управляющим II Отделением стал М.А. Балугьянский, но фактически основную работу выполнял Сперанский). Под руководством Михаила Михайловича к 1830 г. было составлено Полное собрание законов Российской империи в 45 томах. В него входили законы за период от Уложения царя Алексея Михайловича (1649) до конца царствования Александра І. К 1832 г. был подготовлен 15-томный Свод законов Российской империи – официальное собрание действующих законодательных актов. В награду за свой титанический труд Сперанский получил высшую награду Российской империи – орден Святого апостола Андрея Первозванного. В 1839 г., незадолго до смерти, М.М. Сперанский был удостоен титула графа.
Запоминающуюся характеристику дал ему современник М.А. Корф: «Имя его глубоко врезалось в историю. Сперва ничтожный семинарист, потом всемогущий временщик, знаменитый изгнанник, восставший от падения с неувядшими силами, наконец, бессмертный зиждитель Свода законов, столь же исполинского в мысли, как и в исполнении, – он и гением своим, и чудными своими судьбами стал каким-то гигантом над всеми современниками».
Об исторической роли М.М. Сперанского, актуальности его наследия мы беседуем с Александром Павловичем Шевырёвым – кандидатом исторических наук, доцентом Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, автором учебника «История России. 1801–1914 годы» для 9 класса издательства «Русское слово».
Р.С.: В исторической литературе можно прочитать, что на известие о смерти М.М. Сперанского одна из иностранных газет откликнулась следующими строками: «Сперанский обязан был судьбе одними высокими способностями, утончённою орraнизацией души и многими тяжкими испытаниями; но самому себе обязан он всем, чего достигнyл...».
А что, по Вашему мнению, стоит за головокружительной карьерой М.М. Сперанского? Можно ли назвать его «человеком, который сделал себя сам» в современном понимании?
А.Ш.: Безусловно, Сперанский принадлежит к тому самому типу людей, которые «сделали себя сами». Сам термин self-made man вошел в обиход в позапрошлом столетии на другом континенте. И первым образцом такого человека был признан один из отцов-основателей Соединённых Штатов Америки Бенджамин Франклин. Сам Франклин внес немалую лепту в создание такого образа своей «Автобиографией», где он описал те строгие моральные правила, по которым «делал» себя. И в сравнении с Франклином Сперанский сильно уступает идеальному образу self-made man: он не оставил по себе жизнеописания, он не формулировал те моральные принципы, по которым он создавал себя, и вообще в его жизни очень много зависело как от счастливого случая, так и от неудачи. Но в некоторых отношениях Сперанский ближе к типу self‑made man именно в современном понимании. Сперанскому приходилось действовать в условиях довольно жесткой сословной системы. Революционная эпоха Петра Великого, когда можно было достичь положения «полудержавного властелина» с довольно низкой стартовой позиции, уже миновала.
В XVIII веке царствовала знать, пусть и новая, и стремительные взлёты совершались большей частью волею случая. Революционная Франция и новообразовавшиеся Соединённые Штаты Америки давали пример того, как люди невысокого происхождения имели возможность войти в историю. В России же лишь сумасбродство Павла I давало шанс стать знатным, но отнюдь не великим. Именно при Павле начался карьерный взлёт Сперанского: всего за три неполных года он поднялся с чина титулярного советника (IX класс по Табели о рангах) до генеральского чина статского советника (V класс). Случай, безусловно, играл свою роль, но в гораздо большей степени имело значение то, что 25-летний чиновник обратил на себя внимание власть предержащих и своими необыкновенными способностями, и примерной исполнительностью. Он делал себя сам в тех пределах, которые позволяли социальные условия и моральные нормы того времени. Сперанский понимал, что он не добьется ничего без поддержки сильных мира сего, и он добивался этой поддержки и добросовестной службой, и способностью быть полезным, и умением нравиться. А самое главное – это постоянный труд в совершенствовании своих «высоких способностей», работа над «организацией души», и стойкость духа в «тяжких испытаниях» – именно этим он обязан себе во всем, «чего достигнул».
Р.С.: Что в наследии М.М. Сперанского кажется Вам наиболее важным? Исчерпывается ли историческая роль М.М. Сперанского характеристикой, которую дал ему его ученик и соратник М.А. Корф: «Светило русской администрации»?
А.Ш.: Наследие Сперанского огромное. Оно гораздо больше того, что мы видим «невооружённым глазом». А видим мы прежде всего «План государственного преобразования», а также Полное собрание законов вместе со Сводом законов. При этом первый в основном остался на бумаге и стал достоянием историков, а вторые явились реальными плодами кодификации законов, за которую Сперанский удостоился самых высоких почестей: и ордена Андрея Первозванного – высшего ордена Российской империи, и титула графа, и скульптурного портрета на постаменте памятника Николаю I в Петербурге. План государственного преобразования остался нереализованным, но заложенные в нём институты: и Государственный совет, и Государственная дума, и организация министерств, и суд присяжных – всё это в той или иной мере утвердилось в политической системе Российской империи в течение столетия. Да и в нынешнем политическом устройстве Российской Федерации можно усмотреть некоторые черты проекта Сперанского двухсотлетней давности. Но главное в наследии Сперанского заключается в том, что закон и законность упрочили свое значение в качестве начал, на которых зиждилось управление страной. И дело заключалось не только в осуществленной под его руководством кодификации законов. В конце концов и после издания Полного собрания законов шеф жандармов А.Х. Бенкендорф мог искренне считать, что «законы пишутся для подчиненных, а не для начальства» и никто не имеет права в объяснениях с начальством «на них ссылаться и ими оправдываться». Сперанский добивался профессионализации административного аппарата, повышения его образовательного уровня и исполнительской дисциплины, владения техникой качественной подготовки законов. «Светило русской администрации» – это как раз очень важное определение бароном М.А. Корфом значения личности и деятельности Сперанского. Уже следующее за Корфом поколение чиновников – это высокообразованные деятели Великих реформ, и русская бюрократия всё более и более подходила под идеальный тип «рациональной бюрократии» в теории Макса Вебера.
Р.С.: Есть ли какие-то стороны биографии М.М. Сперанского, о которых обычно забывают, но которые забывать не стоит?
А.Ш.: Не побоюсь повториться в том, что наследие Сперанского огромно. За грандиозными проектами не столь заметны некоторые, казалось бы, малозначительные реформы, которые тем не менее создавали институты, отличавшиеся высокой устойчивостью. Хорошо известно, что министерская система управления была введена в России в 1802 г. Однако первые годы она отличалась от прежней системы коллегий только тем, что во главе этих коллегий стояли министры, имевшие право принимать решения. В 1811 г. Сперанским было подготовлено «Общее учреждение министерств», в котором детально прописывались полномочия и ответственность министров, внутреннее устройство министерств, порядок делопроизводства. Именно этим документом и была создана та министерская система управления, которая просуществовала всю последующую историю Российской империи и оказала немалое влияние на организацию центрального управления Советского Союза и Российской Федерации. Другая реформа, которая известна главным образом тем, что вызвала негодование дворянства и язвительные оценки в «Записке о древней и новой России» Н.М. Карамзина и в конечном счёте подготовила падение Сперанского в 1812 г., – это введение так называемого экзамена на чин в 1809 г., т.е. требование высшего образования для чиновников, притом не только высшего, но и среднего ранга. Это была своего рода шоковая терапия для русского чиновничества, и она оказалась несколько преждевременной. Но уже при Николае I образовательный уровень бюрократии заметно вырос, и, как я уже говорил, чиновничество проявило себя в полной мере важной силой при проведении Великих реформ.
Р.С.: Если бы у Вас была возможность лично побеседовать с М.М. Сперанским, о чём бы Вы его спросили?
А.Ш.: Я бы спросил Сперанского о том, каким уроком стала для него «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина. Согласился бы он с тем, что в России люди не менее важны, чем институты? Признал ли он то, что, как отмечал историк М.П. Погодин, «Сперанскому недоставало истории прошедшего»? И возможно ли было, как предполагал Погодин, им объясниться с Карамзиным, и тогда «из двух направлений образовалось бы одно, среднее, которое повело бы к добру»?
Деятельность М.М. Сперанского представлена в учебнике для 9 класса «История России. 1801–1914 годы». Учебник входит в линию учебников по истории России для 6–9 классов, выпущенную издательством «Русское слово» под научной редакцией доктора исторических наук, профессора Ю.А. Петрова. Учебники линии соответствуют ФГОС, Историко-культурному стандарту и включены в действующий Федеральный перечень. Ознакомиться с учебниками можно на сайте издательства «Русское слово».
