До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Н. Рубцов
Николай Рубцов родился за 5 лет до войны. В 6 лет он потерял родных – маму и младшую сестрёнку. Потом был детский дом… Отец, раненный на фронте, после возвращения домой не мог найти сына. Они встретились лишь в 1955 году.
В юности Рубцов учился в Тотемском лесотехническом техникуме. Тотемский – Тотьма, тотем… Древним тёмным духом веет от северных названий. Тёмным стало место после разорения: техникум обосновался на территории закрытого в 1919 году Спасо-Суморина монастыря.
Затем судьба помотала Рубцова: была работа кочегаром на траловом флоте в Архангельске, учёба в горно‑химическом техникуме в Мурманской области, работа на опытном военном полигоне, служба на флоте – и снова завод: слесарь, кочегар и шихтовщик… И никогда не было своего дома на коротком жизненном пути великого русского поэта ХХ века… «Живи, сын мой, плачь и приплясывай. Не бойся, что будешь языком сковородки лизать на том свете, потому что ты уже здесь, на этом свете, получишь сполна и рай, и ад», – говорил Василий Шукшин своему герою. Такую закалку получил на земле Николай Рубцов.
От его стихов рождается чувство, что он жил только творчеством – как птица песней. Нам не понять, откуда в хрупком тельце соловья столько музыки, наполняющей нас грустью и счастьем. Так до конца не осознать и источник, питающий поэта. Но можно приблизиться к нему, попытаться увидеть мир его глазами.
Тот город зелёный и тихий
Отрадно заброшен и глух.
Достойно, без лишней шумихи,
Поёт, как в деревне, петух
На площади главной... Повозка
Порой громыхнёт через мост,
А там, где овраг и берёзка,
Столпился народ у киоска
И тянет из ковшика морс,
И мухи летают в крапиве,
Блаженствуя в летнем тепле...
Ну что там отрадней, счастливей
Бывает ещё на земле?
«Зелёный город»
Наверное, многие согласятся со мной, что источник той чудесной непобедимой силы, с которой Божественный огонь разгорелся в ребёнке из глухого северного села, связан с землёй, где жил и рос будущий поэт. Мне посчастливилось дойти до тех мест: побывать и в Емецке, и в Никольском, и в Тотьме, и в закрытом техникуме, ставшем в наши дни снова монастырём, и в Вологде. Довелось посидеть на берегах почти сказочных рек, на которых люди устроили в старину те населённые пункты: на скромной Емцеˊ, удивляющей учёных отсутствием ледохода; на завораживающей мрачно-торжественной Сухоне, умеющей менять направление вод; на двух её притоках – тихой Толшме, зарождающейся в болотах, и задумчивой Вологде, преодолевшей до одноимённого города бурное верховье… Нужно задержаться здесь, окинуть взглядом всю видимую красоту и помолчать, чтобы зазвучало пространство, которое что-то напело юному Коле Рубцову.
Архангельская область, Холмогорский район, посёлок Емецк. Дом, в котором
родился Н.М. Рубцов. Фото: Е. Роженцева
Разве что от кустика до кустика
По следам давно усопших душ
Я пойду, чтоб думами до Устюга
Погружаться в сказочную глушь.
Где моё приветили рождение
И трава молочная, и мёд,
Мне приятно даже мух гудение,
Муха – это тоже самолёт.
Всю пройду дороженьку до Устюга
Через город Тотьму и леса,
Топ да топ от кустика до кустика –
Неплохая в жизни полоса!
«Подорожники»
Кто-то представляет места, где родился и вырос будущий поэт, но многие – нет. Емецк – равнинное село на реке Емце. Кажется, что ребёнком Рубцов слишком мало там прожил, чтобы говорить о влиянии этого места на будущего поэта. Но и в других сёлах, и в Вологде его семья оставалась недолго… Важно в судьбе Николая Рубцова другое. Детство и взросление его прошли на Русском Севере: великом своей историей – и тяжёлом непроходимым пространством, жёстком погодными условиями – и милосердном человеческим отношением, вольном удалённостью от власти – и намоленном святыми и братией многочисленных суровых монастырей. Всё множество этих определений спаяно в такую нераздельную силу, ощутив которую, уже навек становишься связан с ней незримыми узами.
Село Никольское, где в детском доме Рубцов прожил с октября 1942 до июня 1950 года, – это уже целая эпоха для 14‑летнего подростка военной поры. Позже поэт напишет:
Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!
Дом-музей Н.М. Рубцова. Вологодская область, Тотемский район, село Никольское.
Музей находится в здании бывшего детского дома, где с октября 1943 до июня 1950 года жил и учился Н.М. Рубцов.
Фото: Е. Роженцева
Это можно сказать о Никольском и сейчас. От Тотьмы до него всего девяносто километров с хвостиком, но ехать надо больше двух часов – по сухой погоде, и притом – никто не хочет везти, потому что дорога туда – это «убить машину»… Доехать от Тотьмы до Никольского, заглянуть в Дом-музей Рубцова и вернуться – пять часов, пыль, одуряющая тряска, выматывающая душу… Но люди, работающие в музее, открывают его даже для одного посетителя – из истинно русского милосердия и гордости за своего земляка.
На всю жизнь Рубцову хватило неприкаянности и бездомности. И это делает для нас ощутимее силу дара, которым был наделён поэт: его любовь к жизни, страсть к творчеству. Рубцову было дано не замечать свою материальную неустроенность и при этом беззаветно любить и ценить жизнь в высшем её проявлении.
Я запомнил, как диво,
Тот лесной хуторок.
Задремавший счастливо
Меж звериных дорог…
Там, в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной
Добрый Филя живёт.
Филя любит скотину,
Ест любую еду.
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть...
– Филя! Что молчаливый?
– А о чём говорить?..
«Добрый Филя»
А затем была Тотьма. Сейчас это небольшой северный городишко, в старину – богатый торговый город, стоявший на Северо-Двинском водном пути. Здесь развивалось мореходство, вызванное необходимостью поиска новых торговых путей. Чем Сухона – река суровая, даже грозная, тёмная и неприветливая, с обрывистым тотемским берегом – так притягивала к себе сухопутных по своей природе людей? Конечно, не только торговыми возможностями. Ведь город мореходов отправил в Тихий океан около двух десятков экспедиций, которые не только перевозили пушнину, но и совершали географические открытия, составляли карты… Притяжение это чувствовал и поэт:
Много серой воды, много серого неба,
И немного пологой нелюдимой земли,
И немного огней вдоль по берегу... Мне бы
Снова вольным матросом
Наниматься на корабли!
Чтоб с весёлой душой
Снова плыть в неизвестность, –
Может, прежнее счастье мелькнёт впереди!..
Между тем не щадят
Эту добрую местность,
Словно чья-нибудь месть, проливные дожди.
Но на той стороне под всемирным потопом
Притащилась на берег –
Видно, надо – старушка с горбом,
Но опять мужики на подворье примчались галопом
И с телегой, с конями
Взгромоздились опять на паром.
Вот, я думаю, стать волосатым паромщиком мне бы!
Только б это избрать, как другие смогли, –
Много серой воды,
много серого неба,
И немного пологой родимой земли,
И немного огней вдоль по берегу...
«На реке Сухоне»
Правда, похоже на фотографию? Когда стоишь на берегу Сухоны зябким августовским утром, смотришь вниз с крутого яра, – вовсе не хочется спуститься к тёмной неприветливой воде. Вовсе не думается о романтике тумана внизу – хочется убежать в тёплый дом и забраться под одеяло. Но в гостинице тоже сыро и зябко, поэтому стоишь на берегу и ждёшь, когда разогреет солнце…
И это не напрасно. Как человек мало улыбающийся вдруг подарит вас открытой добродушной улыбкой, от которой всё лицо его станет светлым и прекрасным, так и Сухона вдруг под лучами солнца заиграет яркими бликами и сделается привлекательной. Обманчиво, конечно. Но уже не хочется уходить с берега: так бы сидеть и сидеть, глядя на воду, на сказочные храмы русского узорочья…
Слова подбираю в надежде объяснить, что благодаря этой земле и воде, небу и зодчеству, мне удалось во сто раз сильнее почувствовать силу рубцовской поэзии. Так же, как без Енисея и Овсянки не пробирало меня до глубины чувство родины, заполнившее прозу Виктора Петровича Астафьева.
Их земля – неотъемлемая часть их личности, через которую пропускались все позднейшие впечатления. Она, как фильтр, задерживала всё наносное и искусственное, не имеющее права на существование в художественном мире. И поэтому в поэзии и прозе писателей, накрепко связанных с родиной, так много правды, читать из-за которой их иногда невыносимо тяжело.
Спасо-Суморин монастырь, в стенах которого находился Тотемский лесотехнический техникум. Тотьма, Вологодская область. Фото: Е. Роженцева
Храмы в таких городах, как Тотьма, стоят открыто – их не закрывают многоэтажные постройки. Эти храмы – принадлежность высокой русской архитектуры. И снова возникает вопрос, не предполагающий точного ответа: откуда люди, в строгости воспитанные северной природой, вдруг получают такое вдохновение, чтобы создать из своей идеальной мечты неземное чудо? Лучше всех это понимал Рубцов, написавший об этой земле, суровой и скудной на материальные дары людям, но щедрой на их духовное воспитание:
В потемневших лучах горизонта
Я смотрел на окрестности те,
Где узрела душа Ферапонта
Что-то божье в земной красоте.
И однажды возникло из грёзы,
Из молящейся этой души,
Как трава, как вода, как берёзы,
Диво дивное в русской глуши!
И небесно-земной Дионисий,
Из соседних явившись земель,
Это дивное диво возвысил
До черты, небывалой досель...
Неподвижно стояли деревья,
И ромашки белели во мгле,
И казалась мне эта деревня
Чем-то самым святым на земле..
«Ферапонтово»
Раз прочитав, вы не забудете стихи Рубцова, и когда-нибудь вас обязательно потянет в «сказочную глушь», воспитавшую поэта. Нас вдохновляет и по жизни сопровождает его исповедальное слово, сохранившее родственную связь с землёй. И потому верится, что Николаю Рубцову было дано по вере его.
До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!
Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.
Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!
Автор Елена Александровна Роженцева,
кандидат филологических наук,
руководитель Филологического центра издательства «Русское слово»
