Новости

Он страдал и сострадал России. К 150‑летию со дня рождения Ивана Алексеевича Бунина

Иван Алексеевич Бунин родился 10 (22) октября 1870 года в Воронеже.

Издательство «Русское слово» представляет ко дню рождения писателя интервью с Дмитрием Дмитриевичем Николаевым, доктором филологических наук, ведущим научным сотрудником Отдела новейшей русской литературы и литературы русского зарубежья Института мировой литературы им. А.М. Горького РАН.

Дмитрий Дмитриевич, Бунин вошёл в литературу одновременно со «старшими символистами», но декаданса не принял и максимально от него дистанцировался. Чем это можно объяснить, по Вашему мнению? Допустимо ли считать, что Бунин в современной ему поэзии шёл «против течения», оберегая классическую традицию от разрушительных, по его мнению, тенденций модерна?

Безусловно, Бунин видел себя продолжателем классических традиций великой русской литературы и с точки зрения содержания, и с точки зрения формы произведений. Но говорить о том, что он шёл «против течения», особенно в конце XIX века, было бы неправильно. Наряду с новаторскими течениями в русской литературе по-прежнему оставались и традиционалисты, а среди новаторов были и те, кто, как Бунин, развивал традиции, а не противопоставлял им своё творчество. «Толстые» и «тонкие» журналы, газеты в конце XIX века, в первые годы XX века печатали преимущественно традиционно написанные произведения, и Бунин выделялся на их фоне как раз тем, что стремился не просто следовать традиции, но сделать шаг вперёд в литературе. Сейчас мы просто не замечаем этого, поскольку читаем Бунина на другом фоне. В наши дни в читательском восприятии – и это естественно – Бунин существует в истории русской литературы, где с ним соседствуют другие классики, а не в современном ему литературном процессе. И поэтому отход Бунина в прозе от доминировавшей в последней трети XIX века очерково‑документальной манеры, его возвращение к «слову как таковому» (я специально использую здесь название манифеста футуристов 1913 года), его стилистические искания не фиксируются сейчас как новаторство. Бунин возникает как бы сразу из Тургенева, Гончарова, Толстого, а ведь это не так. И вовсе не случайно Бунин сперва сближается с символистами – и человечески, и «издательски»: его рассказ «Поздней ночью» печатается в первом выпуске альманаха «Северные цветы», сборник «Листопад» выходит в издательстве «Скорпион». Это близость молодых писателей, стремящихся сказать своё, новое слово в литературе. И столь же естественен скорый разрыв: пути Бунина и Брюсова новые, но они разные, и каждому единственно верным видится его собственный путь. Кстати, Бунин затем сближался и порывал и с другими писательско‑издательскими объединениями, сыгравшими огромную роль в развитии русской литературы XX века, но при этом крайне далёкими от модернизма и декаданса, к примеру, с горьковским «Знанием» или «Московским книгоиздательством».

Сам Бунин считал себя прежде всего поэтом. Как Вы думаете, оказала ли поэзия Бунина влияние на его прозу – и в чём это можно увидеть?

Писатель, создавший такое количество выдающихся прозаических произведений и, замечу, сам очень высоко их оценивавший, не может считать себя по преимуществу поэтом. Подобная самохарактеристика подходит разве что к первому периоду творчества Бунина, скажем, до появления «Деревни». И, разумеется, поэзия оказывала влияние на прозу Бунина, а проза на его поэзию. Что касается влияния, то можно сказать, что особое внимание, которое уделяет Бунин каждому слову в своих прозаических произведениях, – это черта, скорее, поэта, чем прозаика. Парадокс в том, что в прозе Бунин подчас гораздо требовательнее к выбору слов, чем в стихах, поскольку в прозе он свободнее, не скован ритмикой, строфикой, рифмой.

«Окаянные дни» оставляют впечатление сломленности Бунина. Как Вы считаете, что позволило писателю преодолеть эту сломленность, залечить душевные раны? Иначе как объяснить появление в эмиграции таких, например, художественно совершенных произведений, как «Митина любовь», «Солнечный удар» и многих других?

Категорически не согласен с тем, что «Окаянные дни» оставляют впечатление сломленности Бунина. По-моему, говорить о сломленности Бунина вообще абсурдно. Если в совсем молодые годы, в конце XIX века, он ещё испытывал какие-то сомнения, то в XX веке Бунин был готов бороться со всеми и всегда, причём, как говорится, до победного конца, до полной и безоговорочной победы своей и того, за что он боролся. Он продолжил бы бороться против большевиков, против Советской России, против уничтожения русской культуры и русского слова (а культурную политику большевиков Бунин воспринимал именно так), даже если бы остался один в этой борьбе. Поэтому «Окаянные дни» – не отражение сломленности, а один из элементов борьбы. Давайте не забывать, что «Окаянные дни» впервые печатались в парижской газете «Возрождение»: одесская часть в 1925 году, а московская – в 1927 году. Этот текст был адресован как русской, так и европейской аудитории. Европейцам он должен был продемонстрировать ужасы большевизма, показать, что с большевиками нельзя идти ни на какое сотрудничество. Эмигранты же видели, что «Окаянные дни» не длятся вечно, они не только начинаются, но и заканчиваются. Большевики не только приходят в Одессу в 1919 году, но и уходят из неё, пусть и на время. Именно поэтому Бунин постоянно обращается к русской истории, пишет не только о русской, но о французской революции – о тех «окаянных днях», что уже остались в прошлом. Кстати, «Митина любовь» печаталась в «Современных записках» в первых двух книжках за 1925 год (март и июль), а «Окаянные дни» газета «Возрождение» начала публиковать с первого номера, который вышел 3 июня 1925 года, поэтому читать их могли фактически параллельно.

Страстностью поэтической натуры Бунина объясняются многие его поступки, в том числе и связанные с критикой литературы в Советской России. Широко известно его активное неприятие поэзии Сергея Есенина (особенно характерна статья «Инония и Китеж»). Как Вы думаете, чем объясняется это неприятие? Символом чего для Бунина стала сама фигура Есенина как культурный феномен?

Неприятие Буниным многих произведений, написанных и изданных в Советской России, а затем в СССР, связано не столько с его страстностью, сколько с кардинальными идеологическими и эстетическими разногласиями с советской литературой. И фигура Есенина не была для Бунина символом, тем более он не воспринимал его как «культурный феномен», скорее уж, как «антикультурный». Бунин резко отзывался в своих публицистических выступлениях не только о Есенине, но и о Маяковском, Андрее Белом, Мариенгофе, других писателях. В статье «Инония и Китеж» он не концентрируется на Есенине, а призывает посмотреть «на всех этих Есениных, Бабелей, Сейфуллиных, Пильняков, Соболей, Ивановых, Эренбургов». Образ писателя вообще играет в публицистике Бунина важнейшую роль. Как писатель, он спорит в первую очередь с писателями, не случайно столько внимания и сил Бунин уделял публичной полемике с Горьким. Бунин ориентируется на тех писателей и те произведения, которые известны и ему, и широкой аудитории в эмиграции. А среди них одно из первых мест занимает Сергей Есенин. И не принимает Бунин совершенно определённые произведения Есенина – те, в которых он находит кощунство, богохульство, то, что связывается им с «Инонией», которая Буниным противопоставляется «Китежу». Кроме того, необходимо учитывать и эмигрантский контекст того времени, когда печатается, к примеру, «Инония и Китеж». После трагической смерти Есенина отношение к нему в русском зарубежье начинает меняться. Суть этих изменений можно передать фразой из одной статьи, опубликованной в эмигрантской периодике: «Смерть Есенина отдала его нам». Бунин стремится противостоять этой тенденции. Скрытая полемика велась в том числе и на страницах «Возрождения» между Буниным и Ходасевичем.

Как Вы считаете, Нобелевский комитет, присуждая премию Бунину, руководствовался исключительно эстетическими предпочтениями или имел в виду эмигрантскую судьбу Бунина и его отношение к большевистской России?

Когда Нобелевский комитет принимал решение присудить премию русскому писателю-эмигранту, он принимал во внимание и идеологический эффект такого награждения. Когда выбирали из числа русских писателей, то руководствовались уже главным образом эстетическими предпочтениями. Но речь не идёт о непосредственных впечатлениях от произведений Бунина: комитет ориентировался в первую очередь на литературную репутацию, на рекомендации знаменитых европейских писателей и критиков. Также сыграл свою роль тот безусловный авторитет «первого» из представителей старшего поколения русских писателей‑эмигрантов, который стал закрепляться за Буниным сразу же после его приезда в Париж в 1920 году; дала эффект и активная деятельность по выдвижению Бунина на Нобелевскую премию, которая велась с 1922 года.

Бунин в Россию не вернулся. Но он принимал приглашение советского посла в Париже, дал высокую оценку поэме Александра Твардовского «Василий Тёркин»… Можно ли говорить о том, что Бунин в итоге преодолел личную обиду и принял произошедшее с Россией как неизбежность, а может быть, и как необходимость?

То, что Бунин встречался с представителями Советского Союза и высоко оценивал «Василия Тёркина», не значило, что он принял революции и то, что за ними последовало. Бунин не относился к числу абсолютно непримиримых эмигрантов, не готовых и после войны идти ни на какие контакты с советской властью, но максимум, о чём шла речь, это возможность издания произведений Бунина в СССР. Его оценка происшедшего после войны не изменилась. Его отношение, как и отношение других эмигрантов, к революции – вовсе не личная обида. Таким образом психологию эмигрантов объясняли советские публицисты, но и Бунин, и другие русские писатели, оказавшиеся в эмиграции, переживали не за себя, а за страну. Они страдали и сострадали, поскольку считали, что Россия погибла. Мог ли Бунин расценивать гибель России как необходимость? Нет. Как неизбежность? В своих произведениях, в том числе и в «Окаянных днях», он пытался найти ответ в том числе и на этот вопрос. И видел конкретных виновников происшедшего. С его точки зрения, если это и было неизбежно, то исключительно из-за действий тех, кто толкал страну к революции, а не, так сказать, метафизически.

Что бы из произведений Бунина Вы могли порекомендовать школьникам для чтения сверх школьной программы?

Это, пожалуй, самый сложный вопрос. Бунин очень и очень разный, и каждому человеку в каждый момент времени – вне зависимости от того, школьник он или нет – могут, что называется, лечь на душу разные произведения. Кроме того, для понимания многих текстов Бунина надо знать время, эпоху, историю, и поэтому для самостоятельного чтения не всё подходит. Я бы посоветовал в первую очередь произведения, в которых в сфокусированном виде передаются сущностные переживания человека – к примеру, рассказ «Кастрюк», если говорить о раннем творчестве Бунина, и рассказ «Безумный художник», если выбирать из произведений, созданных в эмиграции. Ну и, конечно, «Сны Чанга».